К радости Ярослава, Рахи показал на него. Ему ужасно хотелось посмотреть — а что это за деревянная статуя богини, которую все принимают за золотую? Вот только, не станут ли завидовать старшие и более заслуженные воины?

— Пойдешь к богине вместе со мной? — поинтересовался Клест. — Если не хочешь или устал, так и скажи.

— Конечно пойду, — горячо высказал свое желание Ярослав.

Ярослав украдкой покосился на Татеня, перевел взгляд на десятников, но зависти в их глазах не увидел. Скорее — облегчение, что не их потащат в лес бить ноги.

Ратники остались в походном лагере, разбрелись вокруг костров, а Ярослав с Клестом, в сопровождении старейшины и шамана, пошли к богине.

Уже по дороге в голову парня пришла здравая мысль. Вообще-то, можно бы было и отказаться, а он бы прекрасно обошелся без лицезрения статуи этой богини. А вдруг придется тащиться в какие-нибудь непролазные чащобы? А если дорога займет весь вечер и ночь? Но отступать было уже поздно.

К счастью, идти было недалеко. До леса тут рукой подать, а потом, по узкой тропе, еще с полчаса.

Ярослав считал, что они выйдут к какому-то храму. Но перед его взором распростерлась поляна, не очень-то и большая. В центре поляны, за высоким частоколом из заостренных бревен высилась деревянная статуя женщины.

На первый взгляд деревянная работа не слишком искусная, даже и грубоватая. Этой статуе, вытесанной из ствола какого-то мощного дерева, было далеко до мраморных изваяний греческих мастеров, изображающих разных богинь. Но в богине вод Иомале, сработанной руками неизвестного биармина, было что-то завораживающее. Иомала смотрела так, словно бы видела каждого пришедшего насквозь, а на ее губах застыла таинственная улыбка. Но не снисходительная, не ироническая, как это положено у богинь, а такая… Ярославу было сложно сказать — что за улыбка? Он бы сказал, что она была понимающая и всепрощающая. Именно так улыбается любящая мать, которая смотрит за непутевым, но любимым ребенком.

Вперед выступил старейшина поселения. Подняв вверх руки, Илли воскликнул:

— Богиня вод! Мы, твои дети, пришли сказать тебе спасибо! Прими наше скромное подношение.

В ответ на слова старейшины раздался скрип. Ворота в частоколе отворились и к людям вышел высокий старик, в белой одежде. Старик и сам был весь белым — и борода, и длинные волосы.

— Богиня рада, что торжище закончилось благополучно, — негромко сказал старик. — Мать биарминов Иомала позволяет своим детям отдать ей свои подношения.

Теперь, когда створки ворот были распахнуты, Ярослав сумел рассмотреть, что перед деревянной статуей стоит что-то похожее на каменное корыто, заполненное подношениями. Чего здесь только не было! Золотые и серебряные кольца, янтарные бусы. Кажется, тут были еще какие-то монеты. А вон те стекляшки, скорее всего, не стекляшки вовсе, а драгоценные камни! Ну да, откуда стекляшкам взяться, если стекло тут еще не изобрели. Точно, алмазы. Жаль, не рассмотреть как следует, далеко. А еще любопытственно бы было поглазеть на монеты и подержать их в руках.

Ярослав отвел взгляд от сокровищ, лежавших у ног богини и рассмотрел, что на ее шее имеется шрам. Такое чувство, что кто-то когда-то ударил по статуе топором, да так, что она была отделена от туловища. Но как ее обратно умудрились поставить? Приклеили, что ли?

— Ты смотришь на след от мурманского топора, юный колдун из чужого мира? — спросил старик, словно бы прочитав его мысли.

— Я не колдун, — возмутился Ярослав. С чего этот новоявленный Гэндальф его колдуном обзывает?

— Ярик — ратник из моей дружины, — заступился за парня воевода.

— Пусть ратник, — не стал спорить старик. — Но ратник со временем может стать могущественным колдуном…

— Хранитель капища, нам не дано знать, кем он будет, — усмехнулся Клест.

— Ты прав, князь, — согласился старик, а Ярослав, вместо того, чтобы задуматься — а как старик узнал о его силе?, почему-то констатировал, что старик — хранитель какого-то капища. А шрам на шее статуи оставлен топором викингов, то есть, мурманов по-здешнему. Видимо, морские бродяги как-то раз ограбили саму богиню.

Кажется, хранитель и на самом деле умел читать мысли, потому что он тут же сказал:

— Да, ратник, ты прав. Сто лет назад Иомалу ограбили. Когда-то богиню украшали драгоценные бусы. Чтобы их снять, Вигдаль срубил ей голову. Но добыча не пошла впрок. Тот, кто посягает на драгоценности Иомалы и пытается ее оскорбить, погибает. Корабль Вигдаля вместе со всеми гребцами ушел на морское дно, а все сокровища вернулись обратно. Видишь те бусы?

На краю «корыта» и на самом деле висело драгоценное украшение. Только, Ярослав назвал бы его не бусами, а ожерельем. Хотя, бусы и ожерелье, вроде бы, одно и тоже? Впрочем, в типах украшений пусть женщины гадают да ювелиры. Он сам никогда не носил ни перстней, ни даже цепочек.

Но похоже, старик устал от посетителей. Посмотрев на биарминов, он кивнул на «корыто»:

— Отдайте подношения Иомале.

Илли и Рахи вошли внутрь ограды и принялись складывать у ног богини подношения — два кольца с янтарем и янтарные же бусы. Видимо, они обменяли украшения у мурманов и теперь поспешили принести их в жертву богине.

Старейшина поселения Илли, аккуратно уложив дары, сказал:

— Мать Иомала, богиня вод! Я прошу тебя — пусть мой народ, дети твои биармины живут без горя. И пусть наши леса будут полны дичи, а реки наполнены рыбой!

Поклонившись своей богине до земли, оба биармина повернулись и вышли. Старик, кивнув на прощание гостям, уже принялся закрывать ворота, как Клест спросил:

— Хранитель, можно я тоже сделаю подношение? — Хранитель замешкался, а воевода торопливо сказал. — Я не стану входить внутрь… Вот, возьми для богини вод от нас.

Воевода вытащил из поясной сумки монету и протянул старику. А тот, не моргнув глазом, кивнул:

— Богине вод будет приятно, что ей приносят дары не только ее дети, но и племянники — дети Перуна.

Ярославу тоже вдруг захотелось сделать подношение чужой богине. Может, попросить ее, чтобы она переместила его в его собственный мир? Вот, только у него ничего нет, чтобы можно было подарить Иомале. Разве что, его швейцарский нож? Но это не великое сокровище. К тому же — не стоит вводить в ступор археологов будущих времен. Отыщут они его нож и станут гадать — откуда взялся? Наверняка решат, что инопланетяне подсунули.

Уже от опушки леса донеслись звуки бубна и громкие возгласы, словно бы пели какую-то песню. Жаль, что слов не разобрать. Кажется, биармины не стали дожидаться возвращения своего начальства — ни старейшины, ни шамана, а уже пустились в пляску под аккомпанемент своей же песни.

Так оно и есть. Когда подошли поближе, Ярослав рассмотрел, что около поселения, на площадке, утоптанной до твердости камня, прямо посередине горит огромный костер, а вокруг пламени выплясывают биармины. Нет, здесь были одни только биарминки. А если учесть, что у каждой заплетено одной по косе, колыхающейся в такт движениям, это были замужние женщины. Вокруг костра плясали и совсем молодые, вроде той, что вместе с шаманом вела отряд браничей через болото, так и зрелые и, даже вполне пожилые.

Женщины покачивались, притопывали, передвигаясь по кругу и пели. Что они пели, Ярослав не знал — язык биарминов не знаком, но судя по тому, что упоминается имя богини вод, исполнялась песня или гимн в честь Иомалы. А с другой-то стороны — если празднество посвящено здешней богине, то вполне логично, что ее имя и звучит.

Вокруг, на приличном расстоянии, стояли и глазели на танцующих женщин мужчины — как их сородичи, так и дружинники Клеста. Эти только притопывали и хлопали в ладоши, помогая музыканту. Не было видно ни девушек, у которых две косы, ни девочек. У последних, как успел узнать Ярослав, волосы вообще не заплетают в косы.

— Первый танец, который танцуется во имя богини вод Иомалы, принадлежит женщинам, — пояснил Рахи. — И тем, кто уже родил продолжение рода Иомалы, и тем, кому еще предстоит дать жизнь будущим биарминам.